Нда... завтра уже 1-ое сентября - какой ужс... настроение на нуле, даже в фотошоп себя загоняла сегодня - в итоге загнала только вечером - пинками.
Хочу извиниться перед рядом своих ПЧелок. т.к. вчера и сегодня не было особо настроения что-либо читать или смотреть... ну и комментировать в особенности. Но я исправлюсь - дайте срок.

Воть... почему-то хотелось это сказать.

@темы: мысли в стол

---

Помню, как стало мне противно до тошноты после прочтения книги Д.Ирвинга "Нюрнберг. Последняя битва". Впрочем, эта тем всегда меня очень сильно коробила...

Незабытый Генерал.

«Уже поздно и скоро станет совсем темно. Когда наши друзья придут к тебе вечером в день моей казни, это будет моей похоронной процессией. Мой гроб покоится на пушечном лафете, а за ним маршируют все немецкие солдаты:погибшие в битвах – в авангарде этой огромной колонны, а ныне живущие в её арьергарде».
Генерал Йодль в письме своей жене Луизе, 14 октября 1946 года.

Тебе пéтлю сплели бережливо,
Пропитавши её клеветой;
Ныне гордо и малость уныло
Ты вступаешь в последний свой бой.
Он неравный, увы, предрешённый,
В нём нет чести, отваги солдат,
Не в полях, не железом калёным –
Правил нет, и разят наугад.
Это бой - кабинетно-бумажный;
Это бой – ты один и в котле,
И какой-то писака «отважный»
Лезет в обуви в душу к тебе!..
Что мундир ему твой и погоны,
Запах пороха чуждый ему?
Не понять, каково батальоны
За собою вести на войну!

Но былое отныне неважно:
Всё забыто, что нужно забыть;
Уподобившись девкам продажным,
Кто ни лень продолжает клеймить…
Ты ж – пугающе смел и спокоен,
Стены камеры боле не в счёт.
Те, кто нужно, поймут тебя, воин,
И не страшен тебе вражий гнёт!

Вот уж скоро придёт твоё время,
И замрут механизмы часов.
Пусть всего лишь на пару мгновений
Помянёт тебя время без слов…

А пока ты постель убираешь
Да пакуешь пожитки жене;
Про себя, не спеша, повторяешь,
Что напишешь в последнем письме.
Тебе чудятся песни былые -
Будто отзвуки их за стеной,
Где сейчас все глухие, слепые -
Был один Бог, а ныне другой.

Двадцать три сорок пять – твоё время…
Тебя вяжут… несут вниз лицом
По тюремным туннелям старенья,
Обмотав твою душу венцом.

Гимнастический зал… море света –
Как софиты на сцене горят –
По негласным законам Совета
Совершается грязный обряд.
Спали цепи! Ты гордо и прямо
По ступеням взойдёшь на помост.
Затянулись все старые раны!
Что страдать, если выбор столь прост?..

В тебе страсти кипят уж едва ли…
Вот тринадцать ступеней и «взлёт»,
Чтобы судьи чрез годы сказали:
«Вместо крови в их жилах был лёд!»

Во время Мюнхенских процессов по денацификации Германии в 1953 году немецкий суд полностью снял с генерала Йодля все предъявленные ему в Нюрнберге обвинения и реабилитировал
его посмертно.

запись создана: 30.08.2008 в 15:32

@темы: стихоблудие - моё

---

Краткость - сестра таланта)))))))))))
Посмотрела "Хребет дьявола" дель Торо (теперь, собственно, жду последнюю часть трилогии)... диагноз - гениально.
Качаю ещё один его фильмец - "Хронос"; жду продолжения банкета

Рецензии будут, но позже - надо придти в чувство)))

@темы: киномания, схожу с ума. нравится

---

Это стихотворение, кажется, мало кому особо нравится, но - по традиции - оно мне мило, ибо есть в нём что-то вечное, глубокое как море, где-то за границей добра и зла. нашего понимания... в общем-то я не права, наверное, в то смысле, что ставлю тот самый "диагноз", но уж очень хотелось поделиться мыслями...

Мне кажется, что всё уже прошло,
И знаю я - былого не воротишь;
Но ты мгновение безжалостное просишь,
Забытое примерив ремесло.
«Остановись мгновение на вечность», -
Клял некто Фауст ране дьявола во мне,
А я смеялся, расползаясь по стене
Лиловой тенью - я ценил лишь быстротечность.
Она была мне роком и свободой;
Я в ней рождался вновь и умирал.
И не искал я в бури свой причал:
Страшился штиля, а не непогоды -
Без яростных штормов я задыхался,
Мне душу лучик солнца выжигал.
Ведь свет - при нём весь мир ничтожно мал;
Границы - лишь на них я натыкался.

Но бури хладное дыханье…
И тьма опять берёт своё,
Отдам я сердце ей твоё -
Голодным волнам пропитанье.

запись создана: 30.08.2008 в 11:03

@темы: схожу с ума. нравится, стихоблудие - моё

---

Сегодня решила на одном форуме сменить аватар и засела в фотошоп... на самом деле, эта фотография, с точки зрения красоты и "приятности" для глаз мне очень импонирует)))

Аватар:



Оригинал (пришлось значительно уменьшить...):



Эм... мне кажется, что я очень испорченная, но мне в голову начинают лезть мысли вполне определённого характера, при взгляде на сию картинку... гм)))))
Что-то не к добру это...

запись создана: 29.08.2008 в 17:21

@темы: музыка, МУЗчины, Luke Goss, Bros, фотошоп в моих руках - оружие смерти

---

Навеяло то, что я выложила с Госсом песни....
Интересно узнать мнение тех, кто послушал его песни и видел его работу в кино. Комментарии приветствуются.



ЗЫ: хочу немного пояснить смысл голосования, чтобы не было недоразумений. Мне хотелось бы знать мнение именно сравнения, т.е. абсолютные суждения (нравится/нет), а относительные. Надеюсь, что сформулировала свою мыслЮ ясно и чётко ))))))))

запись создана: 28.08.2008 в 18:27

Вопрос: Люк Госс мне наиболее (чОрд, мне сразу вспоминается реклама =)))))))))))))симпатичен:

1. Только как актёр		3	(37.5%)
2. Только как исполнитель (сольная карьера)		0	(0%)
3. Только как музыкант (в группе Bros)		0	(0%)
4. Как музыкант в целом		0	(0%)
5. Он хорош в равной степени и как актёр, и как исполнитель		1	(12.5%)
6. И то, и другое, но как исполнитель больше		0	(0%)
7. И то, и другое, но как актёр больше		2	(25%)
8. Другой вариант (в комментарии)		2	(25%)
Всего:		8

@темы: киномания, схожу с ума. нравится, музыка, Luke Goss

---

Так... это №3, Intro, т.е. вступление. Написано на стихо:

Разрушение иллюзий:
Провалившийся блицкриг,
Утонувший средь контузий,
Издавая хриплый крик.
Грохот танков под Москвою,
Снег кровавый на плацу…
Никогда я не отмою
Боль, примёрзшую к лицу!


Название: Intro
Исполнитель: пока неизвестно



+ скачать можно: ifolder.ru/6963293

запись создана: 19.06.2008 в 13:12

@темы: моя музыка

---

Раз уж фанфик по "Списку..." подняла, то грех и следующую картинку не выложить

@темы: фотошоп в моих руках - оружие смерти

---

Старое, но ошшень любимое))))

"Пуля-дура", фик отчасти по фильму "Список Шиндлера"


В фике имеются некоторые отступления от истинной биографии Амона Л. Гёта.

Название: "Пуля-дура"
Автор: Dahut~DiSS
Рейтинг: R
Персонажи:
Жанр: Drama, Historical
Размер: мини
Summary: "...Неужели так и должно было случиться? Это было начертано ещё тогда? Десять лет назад? Нет, наверное, нет… Просто сам Амон поступил тогда так, а не иначе. Каждый наш шаг, даже самый незначительный, может привести к катастрофе годы спустя. Подкрасться тенью и поглотить всё вокруг…"
Disclaimer: в принципе, история - это общественное достояние, т.ч. это моё фактически :sm27:
Размещение: с разрешения автора.
Предупреждение: в фике используется специфическая терминология, с которой я ничего не могу поделать, ибо она имела место быть.

В гробу деревянном
С окном в пустоту
Я как оловянный
Солдат на посту.
Мне тесно и душно.
Дорожки дождя
Бегут равнодушно,
По стёклам звеня.
Прах с пылью прибиты
На поле пред мной,
И в сон свой забытый
Я впал с головой.
Все тело немеет,
Я вновь на краю.
Вздохнуть я не смею
И снова горю.
Безмолвно и слепо…
Я просто солдат…
Мой марш самый первый,
Зажатый приклад…

Сгораю словно феникс…
Из пепла восстаю,
Нависнув вновь над бездной,
На проклятом краю…
Вот первый вдох…мгновенья…
Стук сердца, стук дождя.
В объятьях откровенья
Очнулся снова я.
Нет…ложные напевы…
Иллюзий кутерьма...
Вокруг листы фанеры,
Обрюзгшая тюрьма.
Здесь жизнь давно померкла.
Смерть шепчет по углам
Цинично, зло и мерзко…
Шаги то тут, то там.
Мне жарко, лихорадит,
В поту я ледяном.
Чего же жил я ради,
Коль ныне здесь мой дом?
Стекло мне жжёт ладони,
Стук капель по ушам.
Меня тошнит от вони -
Я спёкся, я устал.
Мой взор давно погасший
Скользит по пустырю:
Вам, несомненно, страшно –
Я бил зло на корню.
Сверкают чёрной жижей
Цепочки мелких луж,
Их будто кто-то выжег…
Остатки чьих-то душ.
Кольцо гнилых бараков
Обняло мой пустырь.
В кольце том мир так шаток
И слеп. Я ж – поводырь.
Маршрут давно известен,
И звуки все родны.
Мне стали очень пресны
Запретные плоды.

Ещё совсем недавно
Восторг будил во мне
Гудок протяжно-плавный
И поезд весь в огне.
Шальные вой и крики,
Солдаты на плацу,
Гуляющие блики
По бляхам, по свинцу.
Команда: «Целься! Пли!»
И залпов стройных хор;
Хотели и могли
Любить мы этот вздор.
Но годы все пожрали,
Умерили мой пыл,
Да чувства все отняли;
Огонь угас, что был.

Прорвав туман, раздался
Хрипящий свист гудка,
А вот и опоздавший
Состав издалека.
По стенам пробежала
Дрожь, преступив порог,
От разных звуков шквала:
Команды, топот ног.
Высокий бодрый голос
Ударил по вискам,
И повторил он снова:
«Вас ждут, мой комендант!»

Уже год в этой дыре, на периферии, - между родиной, где кипели страсти и росло возбуждение, и землями на Востоке, дрожащими от поступи металлических гусениц и нескончаемых батальонов.

Но здесь, в пригороде Кракова, было безлико и спокойно. Лето тонуло изо дня в день в облаках серой пыли, которую разносил легкий, временами беспокойный ветерок. Он гонял её вдоль дорог, по крышам домов и бараков, по мансардам и лавкам, но будто постоянно держал её в неком замкнутом круге: струйки воздуха перемешивали песчинки, кружили их в танце, но, несомненно, те были лишь пленниками и игрушками для шального холодного ветерка. Они были для него одинаковыми в своих бледно-серых оболочках, одновременно живыми и мёртвыми. Он с безразличием расставался с одними, которые вырывались в топи чуть подсохших водоёмов, и подхватывал другие, продолжая движение с новыми партнёрами.


Деревянные ставни были открыты, и прохладный воздух, шедший с улицы, разбавлял невыносимую жару, которая царила в кабинете на втором этаже небольшого особняка Амона Гёта. Слегка красноватые лучи заходящего солнца, выявляя каждую пылинку в помещении, будто разрезали тёмные дубовые полы и отсвечивали пятнами румянца на очень бледном и осунувшемся лице коменданта.

Он сидит неподвижно в плетёном кресле, подложив под спину синюю круглую подушку. Тонкие сухие губы плотно сжаты. Взгляд светло-голубых глаз устремлён в укутанный тенями дальний угол.



Где-то внизу послышался звон бьющегося стекла, но Амон даже не шевельнулся, только рассеянно моргнул – взгляд, как и секунду назад, остался невидящим.

В голове самопроизвольно вспыхнула мысль и обожгла: «Хёрш… эта бестолковая еврейская баба, у которой руки растут из одного места…» Почему он ещё не вогнал ей ствол от винтовки в глотку или не пристрелил? Наверное, есть нечто в её природе, далёкой, разумеется, от человеческой, что спасает ей жизнь.

Да, это было… в этой жидовке было нечто от одной… такой далёкой и потерянной звёздочки. То единственное от человека, что, видимо, и останавливало Амона… буквально за шаг, за секунду до того, как спустить курок и размозжить ей башку. Да… в Хелен Хёрш было что-то от той, только грязное, звериное, - источаемое вонючей жижей еврейской крови… от той… Может, взгляд, или тембр голоса, или походка. Пожалуй, этот вопрос слишком сложен – вот только сути это не меняло.

И так глупо: бросать, терять и падать самому. Упасть, а потом вставать снова, быть живым мертвецом среди руин, в окружении таких же: костяных, холодных и пустых теней, живущих по приказу – столь тяжело это сознавать, первый раз за многие годы.

Подобный ход мыслей походил на бред… Да, это так – лихорадочный бред загнанного в ловушку зверя. Всё путалось в мозгу: прошлое и настоящее, а в этот сплетенный из плотных неразрывных нитей ком проскальзывали совсем ещё хрупкие ниточки будущего. У Амона было уже подобное состояние, когда он в 19 лет вернулся с фронта после капитуляции Германии и подписания проклятого Версальского договора, где Гёт мысленно жил многие годы после, а затем принёс свою личную войну сюда, в Краков. Стало легче, но это была только первая волна; вторая пришла сегодня утром из, казалось, тихой гавани, покинутой им и ещё одним человеком. И эта ледяная, тяжёлая волна была страшна своей неожиданностью. Сила её была разрушительной; будто талая вода вымыла с берега всё лишнее, оставив только новые плавные узоры на песке.

Неужели так и должно было случиться? Это было начертано ещё тогда? Десять лет назад? Нет, наверное, нет… Просто сам Амон поступил тогда так, а не иначе. Каждый наш шаг, даже самый незначительный, может привести к катастрофе годы спустя. Подкрасться тенью и поглотить всё вокруг…

А что же он?..

Не смог принять, что женщина - не придаток и не всего лишь часть быта, тем более такая… но зато сумел переоценить свои значимость и влияние. Но, по сути, он был таким же мужчиной как и многие, в объятиях железного армейского воспитания, с чёткими гранями между понятиями в сознании, без полутонов. Тогда…
Однако сейчас, с приездом в Краков, он погрузился в пучину именно полутона – серого: серая пыль, посеревшие лица заключённых его собственного лагеря в тон их одежды, дома, бараки и пыль от костров для сжигания умерших от эпидемий.

Амон тяжело поднялся с кресла, взгляд перестал быть стеклянным, сделался осмысленным, сверкая беспокойством. По лицу унтерштурмфюрера забродили тени; от того, что он пошевельнулся, всё в кабинете будто пришло в движение, играя со струйками света, всё ещё льющего из оконного проёма.

Заткнув большие пальцы за широкий армейский ремень с массивной пряжкой, Амон остановился в центре кабинета – точно в одном из пятен света солнца, неумолимо катящего к закату.

Гёт облизнул пересохшие губы; между бровей пролегла глубокая морщина, взгляд потемнел, пробежал по стенам кабинета и замер на лакированной поверхности стола, где стоял недопитый бокал коньяка и лежала чёрная папка. На её обложке был выгравирован и покрыт позолотой герб Рейха: орёл, хищно распахнувший крылья и сжимающий мощными когтистыми лапами венец, внутри которого размещалась свастика.

Амон, грузно перекатившись с пятки на мысок, пристально посмотрел на папку – её содержимое ему явно не нравилось и вызывало опасение; на висках выступили бусинки холодного пота: то ли от духоты, пропитанной пылью, то ли от психического перенапряжения, а, возможно, от всего вместе взятого.

В хищных голубых глазах сейчас прятались страх и сомнения относительного намечающихся перспектив – нервы коменданта были на пределе, и причин хватало: постоянный железный контроль со стороны гестапо и участившиеся в последнее время ревизии; он и сам уже был не рад назначению на свой нынешний пост, которое создало больше проблем, чем привилегий…

Правда, отдушина Амоном всё же была найдена: охота. Только ныне не такая, как в лесах Австрии - звери сейчас были «ручными», выдрессированными, и он, Гёт, испытывал к ним чувство брезгливости и отвращения. И чем сильнее было давление на Амона со стороны служб Эйхмана и тайной полиции, тем яростнее и отчаяннее он отыгрывался на своих «подопечных», порой сверх меры…

В принципе, Гёт не являл собой исключительный образ смерти и жестокости, хотя многим заключённым лагеря, очевидно, так казалось; подобная тенденция в течение войны шла во всех концентрационных лагерях: тем более садистскими становились меры, чем больше потерь несли немецкие войска на фронте. Лагеря были лишь отражениями хода сражений, как и солдаты являлись продуктами системы, которая их взрастила, усилив нужные качества и отбросив всё лишнее.

Это не было оправданием, только реальным положением вещей, среди которых приходилось жить или, скорее, выживать – тут не было выбора, как казалось Амону, а, вернее, ему просто не нравилась альтернатива быть снятым с должности и отправленным на фронт, в мясорубку. Ну и, собственно, вырисовывалась ещё возможность встать к стене – тоже не самый удачный вариант… Посему Гёт лечил себе душу стрельбой по халтурщикам и провокаторам, а так же обильным возлиянием во время приёмов, которые он с завидным постоянством устраивал в своём особняке, что вело, вкупе со стрессами, к полноте и заметному ухудшению здоровья.

И приказ, который пришёл сегодня утром, отнюдь не повышал жизненный тонус, скорее, напротив, вдавливал в землю.

Солнце уже почти село, и кабинет начинал кутаться в полумрак, но всё ещё с красноватым оттенком.

Лицо Амона потеряло всякий налёт румянца и стало пепельно-серым. Он сделал глубокий вдох и неспешно подошёл к столу. Его длинные пальцы пробежали по черной кожаной обложке, на несколько секунд задержавшись на гербе, а затем комендант резко открыл папку.

Внутри был напечатанный на специальной бумаге приказ, который гласил:




Приказ по польскому генерал-губернаторству
№ 1248
рейхсфюрера СС
от 10 июля 1943 г.

В связи с:

- активизацией врагов Германии внутри и за её пределами;

- увеличением количества персон, злоупотребляющих властью над судьбою ряда иных персон немецкого происхождения и прочего, что неизменно используется вражеской пропагандой;

- распространением пораженческих настроений и проникновением в ряды СС морально разложенных элементов, как показал ряд дел и процессов над служащими в СС, которые порочили моральные и нравственные нормы воспитания истинно немецкого духа, что в итоге привело к исключению из элитных войск или каралось смертным приговором;

- ростом среди различных чинов СС людей, не исключающих для себя возможность обогащения за счёт собственности Рейха, в частности, принадлежащей ему рабочей силы и ресурсов;

- допущением вероятным вступление в какие-либо отношения, за исключением отвечающих интересам Рейха, народа и сохранению чистоты арийской крови, с унтерменшами или иными нежелательными элементами.

Из всего вышесказанного ясно, что мы должны сами позаботиться о порядке в наших рядах. По этим причинам на территории генерал-губернаторства мною назначается рейхскомиссар (подчиняющийся напрямую рейхсфюреру), СС, который будет выполнять роль по обеспечению бесперебойного и адекватного реальности взаимодействия и функционирования всех государственных структур, включающих органы государственной безопасности, полиции, формирований СС, в частности отряды «Тотенкопф» и иные соединения, прикрепленные к охранным мероприятиям в концентрационных лагерях на территории генарал-губернаторства.
Рейхскомиссар прибудет в генерал-губернаторство 12 июля, 1943г. Местом дислокации назначается г. Краков, как один из основных стратегических и экономических центров данного генерал-губернаторства.

Ганс Франк, генерал-губернатор Польши, берёт под свою ответственность доведение данного приказа до властей местного порядка и концентрационных лагерей.

Рейхсфюрер СС,
Г.Гиммлер.




В самом низу стояла имперская печать.

Амон поморщился и, со свистом выдохнув, отодвинул в сторону затёртый до дыр приказ. Под печатным листом лежала бумажная папка грязно-жёлтого цвета – типичная папка для досье и протоколов.

Гёт снова нервно забарабанил пальцами по столу и, рывком взяв бокал, одним глотком осушил его. Комендант, чуть пошатнувшись, поставил бокал на стол и опустился в кресло.



Он задумчиво покусал губу и с некоторой опаской приоткрыл папку. Там лежал кое-где заполненный бланк с фотографией… несколько секунд он был на две трети поглощён тенью, но затем стал виден полностью, потому что Амон пересилил себя и раскрыл папку до конца.



Когда-то глаза цвета теплого подтаявшего шоколада, румянец и очаровательные ямочки на щеках, алые губы – такие мягкие и жаркие, но теперь… теперь с черно-белой фотографии с правом верхнем углу бланка на него смотрело совсем другое лицо: бледные губы, ямочки исчезли, левую часть лица пересекал узкий шрам, который начинался близ уха, а затем, не касаясь глаза, через висок уходил в волосы, стянутые где-то на затылке. Но больше всего Амона приводили в ужас глаза - они были почему-то разного цвета: правый всё такой же тёмный и глубокий, а левый - как чистое весеннее небо, пронизанное лучами солнца; холодный взгляд, который пробирал до костей.

Амон и раньше видел подобный взор: после первой мировой… у солдат, которым удалось выбраться из какого-либо котла или попавших в «газовые облака» – они смотрели так же: без интереса и пусто, будто жизнь полнила только их тела, не касаясь разума и эмоций, будто там, на тихом ныне фронте, остались их души.

И здесь… такой же взгляд.

Откуда?

Амон помнил, как она, плюнув ему лицо, вышла и громко хлопнула дверью. Он ждал, уже успокоившись и жалея, что ударил её… «Вот ещё… женщине не место в движении! По крайней мере, моей…если не хочет жить по моим правилам, то пусть проваливает к чёрту…» - такое оправдание Гёт придумал себе и долгое время повторял, чтобы забыть. А потом жизнь внесла свои коррективы, и память сама совершила отбор.

Только вот сейчас… проклятая память отказывалась маршировать прочь, в глубину сознания. Напротив, она упорно вылезала наружу, изливалась горячей липкой смолой на разум, топя мысли.

Это было просто невыносимо… и самое отвратительное было в том, что его вновь начала мучить совесть… и страх, что она, как и большая часть женщин, является мелочной и мстительной дрянью, которая забралась очень высоко… Амон не мог с этим смириться. И теперь на откровенные испуг и стыд тёмной сетью легла ненависть.
Гёт резко закрыл папку и раздосадовано ударил по ней кулаком – стол вздрогнул и затрещал, а в тон ему заворчал задетые амбиции.



Послышались шаги, и дверь открылась. На пороге замерла невысокая худенькая женщина с тёмными, как у затравленного мышонка, глазами. Волосы были убраны белой косынкой, а в дрожащих руках находился прозрачный кувшин с водой.

Амон быстро повернулся на звук открывшейся двери. На женщину устремился горящий яростью взор. Она, взявшись свободной рукой за ручку, попятилась.

- Стойте, Хелен, - приказал Гёт, медленно вставая. – Раз уж Вы так бесцеремонно заглянули…
Хелен Хёрш замерла, и в её глазах отчётливо замаячил ужас. Затем, чуть помедлив, женщина вошла обратно в кабинет, но дверь за собой не закрыла. Хотя это вряд ли могло ей чем-нибудь помочь здесь и сейчас.


- Значит, вас там в вашей еврейской школе не учили, что значит вежливость и послушание? – мягко, но явно угрожающе поинтересовался комендант, неспешно двинувшись к Хелен. – Это очень скверно, Вы ведь понимаете? Равно как и то, что Вы сейчас бездельничаете. Я трачу своё время, на Вас, в частности, Хелен, чтобы от вас всех был какой-либо прок, а что же вы? – Гёт поравнялся со служанкой. – Вы просто не в состоянии оценить мою снисходительность на Ваш счёт! – в его голосе появились резкие нотки, и дрожь в коленях женщины усилилась: вместе с ним будто приближалась сама смерть. – Как это неудивительно: вы подобно червям не понимаете простых человеческих вещей и порывов – вам нужно только жрать, а потом плодиться. Ну, ничего, - Амон прошёл дальше к двери и прикрыл её. Раздражение внутри росло, стимулируемое воспоминаниями, - не стоит волноваться, это тоже поправимо. Вы ведь в состоянии понять меня, Хелен? – он оказался вновь перед ней.
Она молча смотрела на него, боясь вымолвить хоть слово.

- Вам ясно, что я хочу всем этим сказать? – Гёт повторил вопрос.

Она, плотно сжав губы, молчала… её всю трясло он неимоверного ужаса, но заговорить – это значило бы, вероятно, ещё нечто более ужасное.

- Я тебя спрашиваю, жидовская тварь!!! – вдруг заорал Амон и в приступе вырвавшейся наружу ярости выбил кувшин из её рук. Раздался звон, и полетели брызги вперемешку с осколками.

Хелен тихо охнула и отступила, но Гёт схватил её за предплечье. Его глаза горели ненавистью, стальной и нечеловеческой ненавистью, вены на висках угрожающе набухли.

- Ну? – сквозь зубы произнёс комендант, тяжело выдохнув.

- Я… я понимаю… - прошептала женщина, и из её глаз потекли слёзы.

- Так-так, неужели? – Амон разжал пальцы. – И что же ты понимаешь?

- Что Вы нас ненавидите, герр комендант… и всех нас убьёте.

Он вдруг улыбнулся, снисходительно, как на реплику ребёнка.

- Умная жидовка…

- Я только не понимаю, за что… - прошептала Хелен, прижимая руку к носу и пытаясь остановить кровотечение..
Гёт вдруг со всего размаху ударил её по лицу. Она пушинкой отлетела к двери, из носа брызнула кровь, но женщина кое-как устояли на ногах.

- За что Вы меня бьёте вот сейчас?.. – пролепетала она.

Комендант быстрыми шагами подошёл к служанке и схватил её за волосы, приложив головой о дверь:

- Сейчас бью за то, что ты спрашиваешь меня об этом, - холодно произнёс он и, вцепившись ей пальцами в горло, швырнул на пол. Хелен застонала и попыталась встать, а Гёт стал без разбора - в живот, по почкам, голове, спине – бить её ногой.

Сейчас он как никогда ненавидел это жалкое безропотное существо… забить до смерти, чтобы внутри всё превратилось в фарш. Чтобы убить свою жгучую боль о ней… уничтожить, вышвырнуть прочь. Хотя бы ту жалкую часть… такое сильное желание вырваться из проклятого круга зависимости от неё…

После удара десятого Хелен потеряла сознание, и Амон, пнув её ещё раз ногой, остановился, будто потеряв интерес к жертве. Она была неподвижна, но ещё жива; Гёт это знал, однако ему сейчас было плевать на всё. Он лишь чувствовал, как река ярости и отчаяния уходила обратно в свои берега.

Комендант без интереса посмотрел на скрюченную на полу женщину и отошёл к столу. Это была для него нормальная практика, которая облегчала ему жизнь в ненавистном городе…

Амон взял со стола папку, сложил в неё все бумаги и, оставляя на полу кровавый след правым сапогом, вышел из кабинета… в ожидание и дальнейшее саморазрушение.

запись создана: 05.05.2008 в 08:54

@темы: фанфикшен

---

АААА! Я злая, как чОрд! За мной редко, НО сплошная брань
Сейчас по телевизору увидела рекламу ДВД Мумии-3... всё бы ничего, но это д*рьмо выпустили на 2-дисковом коллекционном издании, второй диск - чисто бонусы(((((((((((((((((((((((
А я помимо Суини Тодда, ещё и Хеллбоя-2 жду в таком пристойном виде... так почему такие отвратительные фильмы как М-3 выпускают в таких чудесных изданиях, а такие умопомрачительные ленты, как СТ и Х-2 - нет??????? Как Ван Хельсинга чтоли 4 года ждать???
Нет! Я просто в жутком раздражении... сволочи!!!!

---

Разговоры про классику напомнили о моём стихотворении годичной давности. Конечно. не как о явлении оной, а как ассоциативном спутнике...)))
Вообще роман Гюго "Отверженные" не сильно впечатлил, однако экранизация с Нисоном и Рашем - очем. Под этим "побочным эффектом" сие стихО и написала))

Жавер

Твой хозяин суров и безмолвен,
Полнит он твоей жизни сосуд,
Лишь в его ты безжалостной воле;
Твоя жизнь - нескончаемый суд.

Миг возмездия краток, но сладкий.
Ведь в тебе же Фемида нашла
Воплощенье своё и порядки -
Её кара вовек не грешна.

В твоём мире Закон всемогущий
Обличает порочность и зло.
Он сверкает как солнечный лучик
И дарует тебе ремесло.

Ты жесток и порою чрезмерно -
Нет пощады преступным страстям.
Ты своим жёстким принципам верен,
Шаг направив по вражьим костям.

Век погони, увы, твой не вечен:
Воды Сены остудят твой пыл.
Ты и враг твой - он тоже был мечен -
Только свой грех ты всё-таки смыл.

@темы: стихоблудие - моё

---

Как я уже писала во флэшмобе про киношку, что один из элементов, который мне понравился в фильме "Зеркала" - это музыка в финале.
Наконец-то появился саундтрэк, я его скачала и теперь с удовольствием слушаю... какая красотища.

Asturias-In the Mirror



Как было выяснено благодаря .Kenneth McCormick., оригинал мелодии - И. Альбенис - Легенда.

@темы: музыка

---

По просьбам "трудящихся" выкладываю ещё пару песен Люка Госса)

Luke Goss - Sweeter Than The Midnight Rain



И ещё одно фото ))))))))




+ клип на эту песню, если кто не видел

запись создана: 28.08.2008 в 16:23

@темы: музыка, МУЗчины, Luke Goss

---

Такая прекрасная песня... почему-то, слушая эту рок балладу, приходит чувство чего-то прекрасного и успокоения. Няя...

Luke Goss - L.I.F.E



Сегодня у меня вообще какое-то странное состояние... но я "лечусь"))

запись создана: 27.08.2008 в 21:29

@темы: мысли в стол, музыка, МУЗчины, Luke Goss

---

Задумалась над идеей сделать ТОП-20 (или чуть больше) моих любимых киноперсонажей, которые мне когда-либо нравились + нравятся до сих пор в той или иной степени.

И поехали по-тихоньку )))
Данные товарищи располагаются произвольно, т.е. не по мере того, насколько они мне импонируют)

Макс Шрек (Кристофер Уокен, "Возвращение Бэтмена")

Гавриил (Кристофер Уокен, "Пророчество" 1-3)

Переил (Скотт Клевердон, "Пророчество-3")

Амон Гёт (Рэйф Файнс, "Список Шиндлера")


Фрэнсис Долохайд (Рэйф Файнс, "Красный Дракон")

Волдеморт (Рэйф Файнс, ГП 4-7)

Дракула (Ричард Роксбург, "Ван Хельсинг")


Принц Нуада (Люк Госс, "Хеллбой: Золотая Армия")


The Creation (Люк Госс, "Франкенштейн")

Капитан Барбосса (Джеффри Раш, "ПКМ" 1-3)


Жавер (Джеффри Раш, "Отверженные")

Суинни Тодд (Джонни Депп, "Суини Тодд")

Жорж (Андрей Панин, "Всадник по имени Смерть")

Чезаре Борджиа (Андрей Панин, "Яды или Всемирная история отравлений")

Генрих Гиммлер (Ульрих Ноэте, "Бункер")

Северус Снэйп (Алан Рикман, ГП)


Джон Ганнибал Смит (Джордж Пеппард, "Команда-А")

Рудольф Онезорг (Давид Буннерс, "Время собирать камни...")

Полковник Тавингтон (Джейсон Айзакс, "Патриот")

Лорд Бэккет (Том Холландер, ПКМ-2,3)

запись создана: 27.08.2008 в 10:28

@темы: мысли в стол, МУЗчины

---

Так, а пока составляю свой ТОП- (уже)20 любимых персонажей, выложу то, о чём речь уже заходила как-то, но всё не собиралась никак.
Касаемо Нуада... я уже говорила, что встречала схожие образы (внешне и ассоциативно) и вот они.

Из фильма "Машина времени":



Из "Пророчество-3":



Кстати последний в перечень самых любимых персонажей точно войдёт... он - это нечто))

@темы: киномания, МУЗчины

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Всё, кроме последней строки, было написано где-то месяца 2 назад, а оная пришла в голову лишь сегодня. Собственно, написала его после того, как сделала эту картинку: s51.radikal.ru/i131/0808/43/e306e7eacc3e.jpg

Зову тебя, сестра, сквозь тлен и время;
Зову я не во снах, а на яву,
Ибо не сплю я - шёпот твоей Тени
Во мне сгущает только ненависть и тьму.
Откликнись и вернись ко мне, Норала!
Я вечно твой и вечно ты моя;
Тебя и кровь врагов не замарала,
Я принял всё, сестрёнка, на себя.
Я знаю, несомненно, меня слышишь
И плачешь, моя милая сестра,
А слёзы твои - дождь по моей крыше;
Мы знаем - это больше не игра.
Молю тебя, вернись пока не поздно -
Я не хочу тебя опять терять…
Ты помнишь - это были наши звезды,
И в моих дланях вилась твоя прядь.
Любить тебя никто так не сумеет,
Моя не знающая жалости сестра,
Моя Геката, Бренвилье и Галатея,
Оживший пламень погребального костра!
Я жду тебя, где раньше мы бродили,
Не ведая болезней и потерь;
Теперь тут горы мусора и пыли,
Нам места в этом мире нет теперь.
Но я клянусь тебе, моя Норала:
Из пепла жгучего я снова воскрешу
Наш древний храм - величие и слава;
Я знаю как, позволь, я всё решу!
Ну а потом, сестра, забудем войны,
И ты позволишь мне тебя любить -
Река должна вернуться в свою пойму,
Но прежде... мойры пусть обрежут Нить...
Опят молчишь, остывшими руками
Сжимаешь ящик заколдованный Творцом;
Мы вдруг нагие в пустоте и между нами
Фантом бессмертья с обескровленным лицом…

запись создана: 25.08.2008 в 11:02

@темы: мысли в стол, стихоблудие - моё, фотошоп в моих руках - оружие смерти

---

Практически как в песенке Мэнсона, только надо в перфекте: "Yesterday I was dirty... "
У мну произошла смена дизайн в диаметрально противоположном направлении. Точнее, меняла его под стать заглавной картинке. Немного грязи и гнили, но изысканной и прекрасной.

Комментарии приветствуются

запись создана: 25.08.2008 в 01:16

Вопрос: Оцените, пожалуйста, по 5-бальной шкале сие изменения:

1. 0		1	(6.25%)
2. 1		1	(6.25%)
3. 2		1	(6.25%)
4. 3		3	(18.75%)
5. 4		3	(18.75%)
6. 5		7	(43.75%)
Всего:		16

---

Кошмар... прошло 4 года, прежде чем выпустили коллекционное издание Ван Хельсинга, т.е. на 2-ух дисках. Диск с допами я как раз только и скачала - отличные и очень интересные доп. материалы. Глядя на них, я будто вернулась в то время, когда этот уникальный и потрясающий фильм шёл в кино, так захотелось снова прикупить билеты на киносеанс (это учитывая, что в кино я на нём была то ли 9, то ли 11 раз - что-то подзабыла точное количество)... эх... а вот некоторые меня спрашивают, мол, как можно столько раз ходить в кино на один и тот же фильм. Можно. Можно и нужно, тем более на такую красоту.
А вот сейчас я с ужасом думаю, а что если Хеллбой-2 как коллекционное издание выйдет тоже так нескоро?? Я повешусь тогда... найду где-нибудь красную шелковую ткань аля поясок Нуады и прям на нем того...
А если серьёзно, то наши прокатчики козлы. Могли бы на 2-ух дисках выпустить ограниченный тираж, как это делают в Европе и америке.
ЧОрД... как же я хочу этот фильм!!! *топает ножками*

Не удержалась... уж больно он славный

запись создана: 24.08.2008 в 13:07

@темы: мысли в стол, киномания